Вся обстановка недвусмысленно намекала, что муниципальный проект ему не нужен, а московские выборы всерьез в Фонде не воспринимают и ресурсы тратить на них не собираются. Вот так один из двух работающих проектов Партии прогресса (первым был правозащитный проект «Прогрессивное право») оказался не нужен, вместе с опытной молодежью, готовой к прямой и конструктивной работе с населением, имевшей самые реальные шансы стать депутатами. Но фондовским умам было не до того: их умы будоражила федеральная кампания с искрометными выступлениями Волкова о секретном, но могущественном плане, который он бережливо записал на листочек бумаги, чтобы враги, натурально, не прознали формулу победы. Впоследствии никто так и не понял, что это был за чудный план и чего удалось благодаря ему добиться. А сам волшебный листочек остался таинственно тлеть в волковских закромах, видимо, в ожидании новых побед. Да и был ли мальчик, никто не знает.
Вместе с несостоявшимися муниципальными депутатами мы и вели московскую кампанию «Навальный-2018». После закрытия проекта наши кандидаты вынужденно поставили крест на муниципальных амбициях. Чтобы не бросать доверившихся партии людей, мы решили взять их по возможности на работу в штаб. Разумеется, с учетом их способностей и желания выносить запредельные рабочие нагрузки. Некоторых товарищей пришлось позже уволить - не все восприняли начавшуюся кампанию с должной серьезностью. Поведаю один такой эпизод: после кампании Ляскина мы привели в партию молодого парня, перспективного активиста, студента последних курсов МГУ Игоря Азарова. Игорь работал менеджером на ресепшене - регистрировал и общался со сторонниками. Работа несложная, но требующая максимального внимания и заботы к людям. После первых «наездов» собственника помещения на наш штаб на волне хайпа Ляскин написал в твиттер, что штаб переходит на круглосуточную работу. Собственник вместе с ЧОПом могли ночью захватить штаб, пока там никого не будет. Часть команды была вынуждена остаться, среди них был Азаров. В тот вечер проходил финал футбольной Лиги чемпионов, мы организовали публичный просмотр, под пиццу и лимонад, волонтеры подтягивались «тусить» в штаб. Вместо исполнения своих обязанностей Азаров вместе со всеми пошел смотреть футбол. На вопрос мужчины, приехавшего зарегистрироваться волонтером, Азаров ответил в духе «уже поздно, рабочий день закончен, приезжайте завтра и вообще - вы разве не видите, что я смотрю футбол, запишите мой номер и до свидания». Позже Азаров и вовсе пошел спать, на утро соврав руководству, что дежурил всю ночь. Конечно, он был уволен. Азаров не смог понять причин скорого увольнения, для него Навальный остался доступным способом протестно и весело проводить время, быть в тренде, буйным и модным. Таких как Азаров было большинство молодых волонтеров, не обладающих глубоким политическим сознанием, зачем и для чего они поддерживают кампанию. Дальше примитивных лозунгов у таких дело не шло. Нам же удалось собрать хоть и молодых, но думающих сотрудников, понимавших суть и ценность подобного самопожертвования. Работы, как в московском штабе, врагу не пожелаешь: бешеный график, дьявольское напряжение, отсутствие выходных, постоянный риск вляпаться в неприятности с законом. Но мы горели, не вождизмом, не офисными интрижками, а желанием доказать самим себе, что можно пахать по-настоящему, как в лучших сериалах, добиваться невозможного. И Навальный тут был совсем не при чем, от него остался один светлый образ и вечные указания всё неприятности списывать на беспредел «партии жуликов и воров».
За всё времени кампании, а прошло уже более четырех месяцев, сотрудники московского штаба и наши волонтеры видели Навального всего один раз. Да и то, это случилось, когда он заехал на открытие первого штаба на набережной, где собралось совсем немного народа, человек тридцать, в подавляющем большинстве участники молодежного движения «Протестная Москва». Тогда приезд Алексея был неожиданным даже для сотрудников, поскольку нигде не анонсировался. Видимо, сработал теперь уже интуитивный страх Навального, что на фотографиях не будет огромных толп и искусственных очередей. На открытие второго штаба Навальный приезжать и не собирался, так как аудитория в несколько сот человек «зазвездившегося» кандидата уже интересовала мало, да еще и Волков удачно подсуетился, решив лично «засветиться» перед щедрой на заголовки либеральной московской прессой. Нелепый августовский инцидент, в шортах и с развязной гламурной компашкой, считать за визит кандидата было бы совсем неприлично. А у волонтеров и активистов закипало: где кандидат? почему он игнорирует Москву? Ляскин — хорошо, но где Навальный?
Почему федеральный штаб в лице Леонида Волкова так не хотел делать встречу с Навальным? Причины на самой поверхности. Одного дело тараторить в эфирах про десятки тысяч активных сторонников в одной только Москве, и совсем другое — показать людям объективную реальность. Волков прекрасно знал статистику московского штаба про максимальный актив в 200-300 волонтеров и массовый спад общественного интереса к активностям кампании. Потерпеть фиаско в Москве — и всё, не отмоешься никакими региональными митингами, на которые люди ходят как на праздник, и совершенно неважно, кто на сцене.
Но вследствие давления немногочисленных, но мотивированных московских активистов штаб решил-таки организовать встречу с Навальным в столице. Как и с поиском помещения под московский штаб, подходящие варианты отбирал и лично осматривал сам Ляскин. Потянулась вереница неудач. Большинство арендодателей и предпринимателей отказывалось с нами связываться моментально. Скандальная слава еще никому не помогала, а тут были свежи в памяти и поисковиках июльские события. Сомнительный хайп с провокацией властей продолжал аукаться. В свою очередь те, кто уже согласился сотрудничать, через какое-то время отпадали пачками. Здесь могло быть только два варианта. Первый — невероятная работа спецслужб: доступ ко всем частным перепискам руководства, неустанная слежка. Второй вариант — информация оперативно «сливалась» кем-то из руководства, кто был в курсе, а это очень узкий круг: сам Ляскин, Волков, Навальный, Рубанов, Марус, Жданов. Посмею предположить второй вариант, уж слишком серьезно эти лица подходили к безопасности в онлайне, а в живом общении всё обсуждалось крайне приватно и без посторонних. За этот вариант также говорит тот факт, что органы не всегда опережали нас даже в уличных акциях и запутать их было делом нехитрой техники. В случаях с арендой помещений удары наносились точно и по нужным вариантам.
Любопытный случай произошел с подготовкой встречи, если мне не изменяет память, в клубе Volta. Тамошняя площадка идеально подходила под требования Елены Марус, арт-директора кампании и супруги директора ФБК Романа Рубанова. Фонд давно лелеял мечту провести статусную и пафосную встречу в стиле Хиллари Клинтон, на президентскую кампанию которой равнялось всё руководство, включая Навального. Под грифом строжайшей секретности, в подготовке принимали участие только избранные. При подключении рядовых сотрудников использовалась запутывающая конспирация. Как итог площадка с треском слетела. При этом руководители успели «влупить» на закупку дорогих материалов и работу специалистов больше миллиона (!) рублей. Сумма была солидной и этот факт решили огласке не придавать. Ограничились постом от самого Навального и шутками между собой. Хитом на пару недель стала шутка про красный ковролин. Ковролин накупили в огромном количестве для сооружения «красной ковровой дорожки», как на вручениях киношных премий типа «Оскара». В нашем случае вместо голливудских звезд должен был торжественно пройти Навальный. Дорожку планировалось оградить золотыми столбиками с лентой и приставить к ним специальный отряд из волонтеров. Куда потом делись залежи красного ковролина, осталось тайной, но шутки про него ходили еще долго.
Многих арендодателей смущала юридическая схема, которую подсовывала им кампания. С нашей стороны предоставлялся договор от имени Некоммерческого фонда по поддержке средств массовой информации «Пятое время года», подписывался везде Волков. Как водится, в таких ситуациях одна из сторон всегда живо интересуется, с кем заключает договор и чем фактически занимается арендатор. Во многих случаях ответить было нечего, так как кроме финансовых операций по расходам кампании этот фонд больше ничем не занимался. Опытные предприниматели боялись подставы, далеко не все верили в байку о «деньгах от народа» в сомнительном фонде и это стало немаловажным факторов многочисленных отказов.
После долгих мытарств встречу в Москве все-таки провели, но при весьма странных обстоятельствах и только в середине сентябре. Фонд уже имел на руках социологию, мы все прекрасно понимали, что дела кампании идут не в гору, даже после запуска верификации в Москве и других регионах. Тем временем Ляскину удалось договориться по одному из помещений на заводе «АРМА», с максимальной вместительностью всего на 400-500 человек. На большее в Москве и рассчитывать не приходилось даже в сентябре, когда «дачный сезон» остался в прошлом. Социология показывала, что как кандидат Навальный московских активистам не слишком интересен. Новая волна воспринимала его как героя Интернет-мемов и экстремальный способ выпустить молодецкий пар. Скучноватая встреча с обсуждением тезисов так и не вышедшей программы мало кого могла прельстить.
Вышло еще хуже, чем могло бы. Непонятно чье это было решение, но анонс и приглашения мы запустили всего за день до самой встречи. Для приглашений использовались только электронные почты зарегистрированных сторонников и система окружных чатов. Вероятно, руководство переоценило активность сторонников и подумало, что из мифических шестнадцати тысяч на сайте точно придет несколько тысяч, что вызовет коллапс на входе. Пришло 150 человек. Навальный выступил с общей речью, которая ничего кроме популистских фраз широкого толка, в себе не несла. Пообещал скоро выпустить программу, но, как мы знаем, программа вышла в самом конце кампании, в декабре, и никакого впечатления на сторонника не произвела.
Волков был в бешенстве от такого количества зрителей, но это и был весь наш лояльный агитационный актив. Пошла команда не пускать прессу, любую, даже самую лояльную. Побоялись фотографий с жидкой толпой. Я взял на себя функцию безопасности и наладил организованный проход, что позволило успешно отсечь несколько групп явных провокаторов и неизвестно зачем явившихся полицейских. Бросалось в глаза поведение сопровождавшей Навального команды, его ближайшего аппарата — двух пресс-секретарей, директора ФБК, руководителя кампании, супруги. Они вели себя как аристократический бомонд, расположившись в специальной ложе, из которой был отличный вид на сцену, но куда был закрыт проход обычным сторонникам. Мы даже были вынуждены поставить специального волонтера, чтобы никто не надоедал почтенной публике вопросами.
Волков цеплялся за любую мелочь и вел себя неадекватно. Перед встречей мы выставили навигацию из волонтеров в фирменной символике. У метро оказалось несколько наших агитаторов с шарами. Одну нашу активистку Александру Соколову задержала полиция, она успела об этом написать и всех предупредить. Кстати, благодаря сигналу от Соколовой нам удалось избежать задержаний всей нашей навигации, а это десяток человек. Волков рвал и метал, что этот инцидент сейчас обрушит всю явку и клял нас за неумение грамотно скрывать ненужные задержания. В разгар встречи, когда стало ясно, что людей мало, но с организацией полный порядок, Волков подошел ко входу в зал, где мы с Ляскиным что-то обсуждали. В полной задумчивости, смотря в пустоту, Волков начал страннейший диалог:
- Чуете? (Шмыгает носом и подносит к нему свои сжатые в пятерню пальцы.)
- Что такое?
- Звездочкой пахнет. (Морщится.)
- Какой звездочкой, Леонид? (С позитивом, свойственным подчиненным перед начальством в нелепых ситуациях.)
- Ну, пахнет прям, звездочкой. (Переводит блуждающий взгляд на Ляскина и пристально на него смотрит.)
- Сейчас попросим на полную включить вытяжку…
Волков загадочно удалился. Что он имел в виду и стоило ли вообще рассматривать подобное поведение Волкова как своеобразный сигнал? Леонид так намекал, что нам сорвали встречу? Низкая явка из-за полиции и всех подряд? Леонид просто решил выразить обязательное «фи», не придумав ничего менее вычурного? Леонид просто устал и страдает от каких-то запахов, которые ему мерещатся? На все вопросы ответ был один: Волков окончательно окуклился в своем мире, как это уже ранее случилось в конце мэрской кампании в недостижимом теперь 2013 году.
Николай Ляскин предложил не ломать голову над волковскими странностями, а просто работать дальше. Встреча еще продолжалась. Но осадок остался, видимо от того, что этот случай с Волковым был наглядной квинтэссенцией его поведения за последнее время. Сумасбродная загадочность и непредсказуемость.
Но самое характерное произошло уже после выступления кандидата. Навальный приехал на встречу с новой охраной — дебильного вида лбами в темных костюмах. С самого начала они начали вести себя вызывающе и без какого-либо понимания политической специфики происходящего. Амбалам просто было невдомек, что они охраняют политика, а пришедшие на мероприятие люди — не скот, а его сторонники. Еще на входе охранники начали грубо общаться с пришедшими и требовать входить строго по одному с определенным интервалом. С горем пополам удалось объяснить, что мы не в лагере, и бегло обозначить им специфику выявления провокаторов. Ситуацию удалось выправить и скандала не случилось. Но после речи и короткой автограф-сессии Навального секьюрити снова раздухарились. Навальный был вымотан и хотел уже быстрее уехать, плюс на лице кандидата легко читалось недовольство от малочисленности зрителей. Охрана стала грубо всех выгонять из зала, буквально «зачищать» помещение от людей, выпихивая их к дверям на улицу. Вся команда бросилась им объяснять, что это наши волонтеры и они просто хотят сделать фото с Навальным. В суматохе один из амбалов в брутальной форме вышвырнул нашего юриста-волонтера Константина Мальцева, помогавшего нам всю встречу. Один мужчина попытался зайти в зал, объясняя, что он приехал издалека и хотел бы задать несколько вопросов, на минуту. Его оттащили под локти. Я вышел к нему на улицу и, как смог, ответил на вопросы. Мужчина ехал с окраины после работы, обычный работяга из Московской области, в пакетах продукты домой, поздно узнал о встрече и вот не успел на выступление Навального.
Сентябрьская встреча дала ответы на многие вопросы. Бросалось в глаза, как всё изменилось со старых добрых времён. Другой Навальный. Другое отношение к людям. Другая общая атмосфера. Праздник политического непослушания закончился.
***
С открытием второго штаба, на Гиляровского, появлялись новые возможности для планомерного развития по-настоящему массовой активности на улице. Почему-то тогда нам казалось, что в конце лета кампания не будет скупиться на агитационный материл и мы сможем повторить успехи мэрской истории 2013 года. Плюс из нашей команды не выветрились прошлогодние воспоминания о кампании Ляскина в Госдуму. Год назад, также в конце августа и начале сентября мы уверенно ставили свыше 20 агитационных точек и раздавали не менее 5.000 агиток в день. И это с учетом того, что у нас не было крутого рупора в YouTube, не было фанатеющих масс из юных свидетелей революции.
Со второй половины августа сначала Леонид Волков, а потом и все ответственные лица из федерального штаба стали сетовать на дефицит средств. Всё по российской классике. Мол, денег нет, но вы держитесь. «Готовится большое турне по регионам и все деньги идут туда, расходуйте материалы с умом». От позора и натурального растерзания со стороны волонтеров нас спасло само общество. Я уже отмечал, что по сравнению с 2013 годом и даже последующими кампаниями в 2017 году типичный волонтер стал совсем другим. Средний возраст просто рухнул, куда-то подевались все состоятельные и состоявшиеся активисты и «продвинутые» люди среднего возраста, которые так выручили мэрскую кампанию своей идейной агитацией и эффективностью. Бывало, что за целый день в штаб заходили сплошь одни несовершеннолетние, сугубо чтобы сделать селфи и взять несколько стикеров. Лично я не встретил ни одного знакомого волонтера с 2013 года.
До начала процесса верификации «политическая педофилия» особенно процветала в наших стенах. Верификация немного выровняла ситуацию, ведь оставлять подпись могли только совершеннолетние граждане или те, кому исполнится восемнадцать на момент выборов. Кстати, мало кто знает, но сам термин «политическая педофилия» ввел в обиход не кто иной, как Алексей Навальный. Случилось это в конце марта 2017 года на очередной летучке федерального штаба. Шло публичное обсуждение данных о зарегистрировавшихся на сайте и речь зашла о проценте несовершеннолетних и малолетних сторонников. Малолетних оказалось около 18%. Алексей в изумлении хрюкнул. Его удивление было не с оттенком явного разочарования, а скорее с позитивными нотками. После фразы «политическая педофилия какая-то» менеджер ФБК Анна Додонова моментально начала мямлить про «неокончательность результатов», «продолжаем анализировать» и пр. Додонова была стреляный воробей и съела не один пуд соли на фондовских интригах, она знала и чтила все фондовские «скрепы», поэтому от греха подальше подстраховалась. Конечно, сам Навальный был обеими руками за «политическую педофилию». На фоне тотального спада и разочарования бывалых сторонников, особенно после развала «Демократической коалиции», эти малолетние ребята давали Навальному новые козыри: они были полностью его, никаких других лидеров из оппозиции они не знали и потому не признавали. Это была новая версия «сетевых хомячков», способных «прокачаться» за пару лет до «сетевых псов», готовых рвать по первому обвинению вождя. Не будучи глупым человеком, Навальный еще в марте понимал, я уверен, что «продавить» власти в 2017 году не выйдет, да и выиграть у Путина нереально, потому надо хватать молодежь и натаскивать на следующие выборы. Про большое подспорье в переговорах с западными спонсорами и говорить нечего. Ведущие американские фонды IRI и NDI захлебывались слюной от одних перспектив массово поработать с молодыми россиянами, наконец-то выйти из замшелого круга одних и тех же профессиональных оппозиционеров, катающихся на учебные курсы в Прибалтику или Польшу как к себе в офис на Автозаводской.
Но был в новой поросли один большой и жирный минус. Эти молодые ребята быстро теряли кураж, были не готовы к регулярной агитации и воспринимали всё через призму сетевого позерства. Признаюсь, чтобы адаптироваться к их мизерным возможностями в агитации, у нас ушло немало времени. По прошлым кампаниям в Москве были минимальные стандарты: волонтер на агитационной точке раздавал не менее 300-400 экземпляров листовок или газет. Газеты, кстати, всегда расходятся лучше листовок. В 2017 году мечтать о таком даже не приходилось. Пока мы не разобрались в новых реальностях, типичный диалог с молодим агитатором «Навальный-2018» зачастую выглядел так:
- Ты отправляешься агитировать на очень людную и проходную точку, сейчас самый прайм-тайм по времени, вот тебе 200 газет (абсолютный минимум)!
- Извините… это очень много.
- Сколько тогда дать?
- Можно 30-50? Я ненадолго, на часок.