2014 стал годом уныния: все понимали, что после мэрской кампании что-то надломилось в нашем электорате. Тогда никто ни на что не надеялся. В 2014 году случился и Крым, ставший особым ударом по оппозиции. Навальный долго не мог определиться, как комментировать эту ситуацию. Видимо, не удовлетворяясь больше своими 2 % оппозиции, он ответил в угоду «крымскому» большинству, но очень неуверенно, сказав знаменитую фразу, что Крым — это не бутерброд, его нельзя передавать туда-суда. Многие российские оппозиционеры, впрочем, не удовлетворились этим, посчитав, что здесь Навальный занял слишком «лоялистскую» позицию.
В то время многие искренне надеялись, что события в соседней стране станут неким катализатором событий здесь. По вопросу самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик либеральная оппозиция всецело выступила на стороне Киева. Но, как оказалось, украинцем вообще не нужна поддержка нашей оппозиции. На одном из украинских политических ток-шоу Алексея Навального, выступавшего по скайпу, подвергли обструкции, а после его нейтрального комментария про Крым Навальный стал для нового украинского политического мейнстрима практически вторым Путиным.
Многие тогда ездили на революционную Украину. Так, в мае 2014 года я вместе с некоторыми сотрудниками ФБК поехал на выборы наблюдателями от нашей партии и миссии Михаила Ходорковского, который все это организовывал и оплачивал. Не совсем была понятна цель такого наблюдения, возможно, это был какой-то банальный отмыв или нужный эксперимент. Но потом, уже осенью, я поехал на Украину уже с большим интересом. Там проходили президентские выборы, которые сильно волновали с технологической стороны. Мы старались выстраивать отношения с людьми, бывшими на Майдане, перенимать их позитивный, как многим казалось, опыт. Поэтому когда Навальный потом говорил, что ни он, ни его люди никогда не соприкасались ни с Украиной, ни с украинскими политиками, он лукавил.
В конце года заварилось то самое дело «Ив Роше» с участием Алексея Навального и его брата Олега. Волков, оставшийся в Фонде единоличным лидером, решит организовать протест 30 декабря в этой связи. Тогда поползли разговоры, что Волков не умеет брать на себя ответственность, что не умеет работать с людьми и крайне не так уверен в себе, как многим казалось ранее. 30 декабря на Манежную площадь вышло совсем немного людей, около тысячи, были задержания. Тогда же я впервые вместе с правозащитниками из «ОВД-Инфо» создал объединенный штаб на базе «Мемориала». Это был прекрасный опыт, потому что в ФБК никто не умел и, что главное, не хотел заниматься правозащитой.
В 2014 году усиливались слухи о том, что Навальный через Илью Яшина пытается получить влияние в ПАРНАСе, а то и войти в правление партии. «Народный альянс» не регистрировали, а Партия прогресса оказалась очередной ненужной фонду игрушкой. Но на 2015 год мы питали особые надежды, ожидая новую «Демократическую коалицию», вокруг которой уже кипели диспуты. С особым нетерпением я предвкушал демократические праймериз, которые должны были открыть дорогу в политику молодым.
Часть 2. 2015-2016. Революция, которой не было
Глава 1. Марш «Весна» и убийство Немцова
Зимой 2015 года в рамках только что созданной «Демократической коалиции» было принято решение провести марш. Оппозиция тогда была в застое, и какое-нибудь крупное уличное мероприятие, объединяющее разных людей, было бы весьма кстати. Однако у марша «Весна», как его решили назвать, не было никакой конкретной повестки. Это было мероприятие «за всё хорошее, против всего плохого», но с хорошим дизайном, который придумали в Фонде борьбы с коррупцией, и с моральной поддержкой остальных членов коалиции, которые, впрочем, никакого серьезного участия в организации не принимали.
Выделялся, конечно, бывший зампред Правительства РФ, а ныне сопредседатель партии ПАРНАС Борис Немцов. Тогда по личной популярности он, возможно, даже обходил Алексея Навального, хотя не светился так в соцсетях и в целом одеяло на себя не тянул. Все тогда говорили, что спокойный и рассудительный Борис Ефимович выполняет роль медиатора, решая конфликты и снимая напряжение в отношениях между субъектами оппозиции. Роль Немцова была исключительна и незаменима, и с утратой этого человека, оппозиция потеряет многое: не только мозги, но и большую часть совести. Немцов был всегда предан делу, которому служил, и не рушил общие начинания из эгоистичных побуждений. Его любили и сторонники Навального старой волны, и старые сотрудники ФБК. Новые технократы вроде относились к нему без предубеждения и особых чувств, но для тех, кто был в протесте не первый год, Немцов был человеком очень большого авторитета.
Немцов вместе с Навальным пиарили готовящийся марш «Весна», чтобы хоть каким-то образом разбудить оффлайн, потому что с 2013 года на улицах Москвы никто нормально не агитировал. Эта проблема в оппозиции обсуждалось, и больше всего она досаждала самому Навальному, который только-только вышел из-под домашнего ареста и которому сразу хотелось взять быка за рога и показать, кто в коалиции хозяин. Навальному хотелось приключений. И как открыто говорили в ФБК, время, проведенное Навальным под домашним арестом, негативно отразилось на его моральном и физическом состоянии. Он стал грузным, обрюзгшим, застоявшимся человеком с реваншистским настроем, у него появилась какая-то психическая неуравновешенность. По нему домашнее заточение очень больно ударило именно в плане амбиций: он привык быть с 2013 года на первых местах во всех оппозиционных хит-парадах, а тут так надолго выпал из процесса. Конечно, тоска рвала ему душу. Марш «Весна», в том числе, должен был помочь Навальному вернуться в строй, почувствовать ритм жизни.
Уличными мероприятиями хотели разбудить сторонников, поэтому ФБК придумал целую серию пикетов, которые мы проводили в рамках предварительной агитации. Леонид Волков тогда окончательно вернулся из Люксембурга. Всем в Фонде стало понятно, что жизнь в Европе не приносит ему того дохода, который приносили бы занятия политикой в России. Хотя сам Волков не хотел признавать свой предпринимательский провал. Он всем рассказывал, что ему стало скучно, да и вообще он может зарабатывать удаленно: я, мол, вернулся в Россию не как сотрудник ФБК, а энтузиастом, который будет всегда рядом. Все это было, конечно, чушью, он целыми днями терся в ФБК, приходил и уходил как штатный сотрудник, и не было заметно, что он поддерживает какую-то стороннюю IT-деятельность. Он был полностью погружен в политику, присутствовал на всех летучках и раздавал свои советы. И в марше «Весна» он выступил полноценным технологом. Он, как и Навальный, хотел вернуться в большую уличную политику. С тех пор, кстати, в среднем каждые полгода Волков старался придумать кампанию или ивент, с помощью чего он раскручивал себя лично и параллельно зарабатывал.
Были разработаны предваряющие марш уличные мероприятия, довольно нехитрые. Тогда как раз только появилась база «Демократической коалиции», и мы старались максимально активно работать с волонтерами, чтобы не упустить лидерство перед другими членами коалиции. В пробном варианте мы попытались установить кубы в трех местах Москвы, но приезжала полиция и объясняла, что хоть мы и имеем право вести предварительную агитацию, но такую сложную конструкцию, как куб, нам никто ставить не даст. Кубы тогда согласовать так и не удалось, как мы ни старались. Впрочем, наша позиция, признаюсь, была не очень обусловлена с правовой точки зрения. Поэтому Николай Ляскин придумал тогда альтернативный способ агитации – огромные брендированные шары, которые мы накачивали газом. Опыт с шарами к маршу «Весна» был признан успешным, они легко транспортировались и метро, и в наземке и не вызывали никакой агрессии сотрудников полиции. Весь агитационный цикл к этому маршу мы провели без задержаний, а если и было реагирование полиции, то все обходилось без протоколов. Потом, кстати, шары «Навальный-2018» будут поданы как космическое ноу-хау, но бывалые сразу вспомнили, что их использовали еще три года назад, и поэтому у будущей президентской кампании в этом аспекте не будет никакого новаторства.
Было только случай, когда Алексей Навальный устроил вместе с Борисом Немцовым агитационный рейд в метро. Это должно было вызвать широкий отклик у наших сторонников: стояла плохая зимняя погода, и идея с агитацией в метро казалась очень заманчивой. Тогда мы еще считали, что агитировать в метро можно, но позже откажемся от этой тактики, поскольку тот агитационный рейд в метро быстро закончился задержанием Навального, большие проблемы были и у обычных волонтёров, которые поехали с ним. Ребят долго держали в отделении, с ними была наш юрист Анна Барвашова, которая билась за них до последнего, а я потом еще долго в частном порядке помогал им на судах. Алексея Навального тогда задержали на сутки, но буквально через несколько дней закрыли снова отбывать снова административный арест. В момент, когда задержали Навального, задержали и Романа Рубанова, но для него, удивительно, никаких административных последствий не было. Я тогда приехал ему помогать, его немного подержали в опорном пункте на станции метро «Чистые пруды». Роман как-то ловко и умело отделался от сотрудников полиции, которые ничего не смогли ему вменить, и моя помощь как юриста ему по большому счету и не понадобилась. Более того, он даже попросил подождать его не внутри опорного пункта, а снаружи.
Борис Немцов перед этим рейдом заехал в Фонд и вел себя очень скромно, на него даже мало кто обращал внимания. Навальнисты смотрели на него сквозь призму возможного объединения ПАРНАСа и Партии прогресса, дескать, вот скоро Навальный займет место третьего лидера рядом с Немцовым. Для «новых» навальнистов, в отличие от «старожилов» оппозиции, Немцов был «лидером демшизы», и многие его недооценивали. Это позже, уже после его смерти, все начнут восхищаться размахом и искренностью Бориса Ефимовича. А тогда он был вождем устаревших в политики людей, не способных на качественные кейсы, людей, которые занимаются только уличным акционизмом. Все это тогда казалось каким-то пережитком, а будущее, мы верили, было только за нами, за прогрессивными диджитал-навальнистами. Поэтому к Немцову относились хоть и по-доброму, но со снисхождением: главный-то тут Лёха, а Борис — только, так сказать, из уважения к возрасту. Дураки мы были, дураки…
Я тогда участвовал в подготовке к маршу и отвечал за правовую безопасность, собрал пул юристов, которые должны были незамедлительно реагировать, если начнутся задержания. Потом эти юристы станут костяком моего собственного проекта «Прогрессивное право». И со многими людьми, с кем познакомился в рамках той подготовки, я потом сотрудничал еще многие годы. Марш «Весна» вообще дал последний приток людей перед 2018 годом, тогда пришло много новых лиц в партию и в волонтёрскую сферу. И даже более того: кампания «Навальный-2018» по приросту качественных людей была горазда беднее того неожиданного всплеска в момент создания первой «Демократической коалиции». Тогда многие наши сторонники поверили в проект, но с развалом «Демкоалиции» общественные настроения изменились не в нашу пользу, и это сильно сказалось на будущей президентской кампании. Но тут, забегая вперед, Навальный может винить только себя, потому что как первую, так и вторую коалиции развалил именно он, его эгоизм, вождизм и нежелание идти на компромиссы.
Мы продолжили вести кампанию по подготовке к маршу. Я также отвечал за работу уличных точек агитации с шарами. Людей было крайне мало, наверное, всего было вовлечено около 20 волонтеров, но наша задача состояла в том, чтобы неустанно гнать контент в твиттер. Почему-то именно эта соцсеть стала нашей базовой. Мы превращались в твиттер-тусовку, в чем нас справедливо и обвинят после провала «Демкоалиции» на региональных выборах. Но даже на агитации в Интернете мы работали только на свою аудиторию, не выходя за пределы этих пресловутых двух процентов. Считалось, что к президентским выборам мы свое нагоним, а сейчас можно и так обойтись, никого это не тревожило. Все эти фотографии людей с шарами марша «Весна» неистово форсились в онлайне Волковым и Рубановым, которые понимали, что это единственный способ популяризировать мероприятие. С уличной агитацией не задалось, во многом арест Навального испугал людей.
Но убийство Бориса Немцова стало абсолютным шоком для всех.
Произошло это поздно вечером в пятницу, 27 февраля, в то самое время, когда московской планктон обычно напивается. Я также был в одном из баров у себя в Чертаново, в ночи мне написал один из друзей, что, похоже, Бориса Немцова убили. Я отвечал ему, что этого просто не может быть, но вскоре об этом стали писать и все информагентства. Честно говоря, будучи в подпитии, я какое-то время был уверен, что это опять чьи-то плоские шутки, потому что такое в оппозиции проскакивало и раньше. Но списавшись с другими товарищами, я понял, что это правда.
Я был в шоке. Буквально душа ушла в пятки. Невозможно было поверить в то, что его убили. Один из лидеров оппозиции, человек с такой политической историей… Кто? Как это вообще могло случиться? Появились те чудовищные кадры на мосту, которые до сих пор стоят перед глазами. Борис Ефимович лежит на мостовой, задралась одежда, и на теле видны эти следы от выстрелов. Почему он? И самое главное, за что? Неужели, можно убить за этот марш? И непонятно было, что делать. Может, ехать туда к мосту? Или сразу устраивать акцию протеста? Знаю, что кто-то поехал на мост, я предпочел помянуть Бориса Ефимовича, выпив залпом водки, хотя никогда её не пил. Но полная растерянность не отпускала. Ехать ли домой спать, готовясь к завтрашнему дню, или продолжать снимать стресс алкоголем? И никто из тех, с кем я тогда созванивался из оппозиции, не понимал, что делать.
В ту ночь не нашлось ни одного лидера, кто сказал бы что-то конкретное. Алексей Навальный сидел в спецприёмнике, и невозможно было спрогнозировать его поведение, и никто из лидеров ФБК ничего не говорил. Это можно было списать на растерянность, но оказалось, что у людей вообще нет готовности брать на себя ответственность в экстренных ситуациях. И в отсутствии Навального никто из его истеблишмента не готов брать на себя бремя лидерства. Все настолько привыкли к купанию в лучах славы, что даже в такой чудовищной ситуации, как гибель Бориса Немцова, никто не хотел и не мог ничего делать. Этот тезис крутился у меня в голове всю ту страшную ночь, и на следующий день он полностью подтвердился.
До семи утра я не мог уснуть, поспал буквально пару часов и в девять поехал в ФБК в совершенно разбитом состоянии на собрание, запланированное заранее на десять утра в субботу. По дороге на меня, отнюдь не лидера всей структуры, обрушился шквал звонков, все звонили с одним-единственным вопросом: «Что делать?» Я с пустотой в голосе отвечал, что нужно приезжать в Фонд, и там все решится. Но когда я приехал в ФБК, ожидая увидеть там весь состав встревоженных сотрудников, я был обескуражен. Сотрудников Фонда почти и не было, но был под завязку набитый зал людей. Казалось, что все сидят друг на друге, на столах, на подоконниках, был забит коридор, люди были везде. И у всех были красные, невыспавшиеся глаза. Увидев появление хоть кого-то из известных лиц, они с ходу облепили меня всё теми же вопросами: «Что теперь будет? Что нам делать?» В фонде почти не было никого из сотрудников: Николай Ляскин согласовывал в мэрии новый маршрут для траурного шествия (изначально, ещё когда Немцов был жив, мэрия предлагала нам маршрут в Марьино, но мы тогда же отказывались, требуя предоставить место в центре), а где были Волков и Рубанов - совершенно непонятно, наверное там же.
Все собравшиеся большом зале ФБК люди жаждали ответов от первых лиц. Но никого из них не было, поэтому я сам к активистам решил выйти. Люди совершенно не понимали, что у нас происходит, видимо, считая, что мы проводим за закрытыми дверями какое-то совещание. А я просто сидел и собирался с мыслями, понимая, что от меня зависит сейчас многое. Люди напишут эти слова в твиттер, и я тогда оказался как бы лидером всей движухи, человеком, с которым ассоциировался и Навальный, и весь ФБК. И я вышел к людям.
Думаю, что если нет никакой политической повестки, то нужно прежде всего оставаться человеком, поэтому сначала я предложил почтить память Бориса Немцова минутой молчания. Потом уже, отвечая на многочисленные вопросы, я говорил, что марш «Весна» с теми достаточно размытыми политическими требованиями, которым его планировали, уже не состоится. Говорил, что сейчас Николай Ляскин буквально выгрызает в мэрии маршрут в центре, чтобы мы смогли почтить память Бориса Ефимовича. Что нам нужна будет помощь в подготовке всех траурных мероприятий. И предложил всем присоединиться к акции возложения цветов на месте гибели Немцова. Все мы вместе как единое целое переживали смерть человека, которого знали, но никто не был знаком близко.
Это выступление далось мне тяжело, казалось, что я выступал несколько часов, хотя наверняка оно продлилось не более десяти минут. Но самое главное, нам удалось воспользоваться помощью этих людей, которые пришли в ФБК, чтобы подготовить это море цветов для возложения на Большом Москворецком мосту и организовать навигацию по измененному маршруту.
Конечно, все скорбели, но ФБК как-то по-особому отнесся к трагедии, подойдя к этому скорее как к рабочему кейсу, который нужно решить в кратчайшие сроки. Плакали волонтеры, сторонники, которые приходили, но никто из сотрудников не пропустил эту трагедию через себя. Все пришедшие люди часы напролёт повязывали траурные ленточки на цветы и флаги, казалось, что это все держалось на плечах волонтеров, и я вообще не видел тогда весь штат ФБК, словно многие просто не вышли на работу, дескать, суббота – законный выходной день.
Мэрия пошла нам навстречу, согласовав маршрут в центре. Со времен больших протестов 2011-2012 годов был организовано самое массовое выступление российской оппозиции. Гибель Немцова смогла объединить всех, такого количества людей из оппозиции в центре Москвы я не видел ни до, ни после. Там были все.
Я снова отвечал на митинге за правовую безопасность, стоял на рамках входа, и с точки сбора уходил самым последним. Почтить память Немцова пришло очень много известных людей, многие шли почти инкогнито, не лезли в толпу, где в первом ряду на виду у журналистов давились все популисты вроде Леонида Волкова. Там же за основной колонной я встретил бывшего сопредседателя СПС и соратницу Немцова Ирину Хакамаду, она шла одна, заплаканная и ненакрашенная, меня это потрясло до глубины души. Тогда, увидев её в одиночестве и совершенно потерянной, с ненаигранной скорбью, я как-то по-другому стал к ней относиться.
На марше случилась несколько скандалов с участием Волкова. Он вообще вел себя целый день отвратительно, позёрствовал, ругался с полицией и с людьми из ПАРНАСа. Один раз он в каком-то неврозе схватил древко от флага, у него кто-то спросил, зачем оно ему, на что он соврешенно по-хамски сквозь зубы ответил: «Ментов сейчас пи***ть будем». Леонид всегда любил в узком кругу побравировать, бросив громкую фразу, продемонстрировать собственную как бы крутость. Но тогда на траурном марше по Немцову эта фраза звучала особенно неуместно.
А чуть позже произошёл скандал, который стал, наверное, главным морально-нравственным катализатором развала всей «Демократической коалиции», со стороны фонда точно. Когда строились колонны и формировался первый ряд, где были все журналисты, Леонид Волков продолжил вести себя как сволочь. Стал задирать Константина Мерзликина, соратника Немцова и помощника Михаила Касьянова по партии ПАРНАС. Волков везде лез в первый ряд, и хотел поделить единую колонну на блоки, чтобы выделиться отдельным авангардом ФБК и выстроить свой собственный первый ряд. Константин не выдержал и начал отчитывать за этот никчемный самопиар. Весь его праведный гнев обрушился на Волкова на глазах у всех людей: Мерзликин по-мужски стал его трепать, казалось, еще чуть-чуть и он просто пропишет Волкову в бубен. Мерзликин выглядел совершенно правым, и Волков начал постепенно сдавать. Никакой драки не было, конфликт замялся, боксеров, что называется, развели по разным углам. Но Леонид Волков, будучи человеком с дурным характером, затаил на Мерзликина обиду, что сказалось на дальнейших отношениях с ПАРНАСом. Волков с Мерзликиным потом долгое время нормально не общались, и Волков на собраниях ФБК не упускал возможности сказать о нём гадости. Думаю, обида тлеет в нём до сих пор.
Марш в память Немцова тогда прошёл в целом спокойно. Однако была задержана группа националистов, за которых заступились и мы и «ОВД-Инфо». Им потом дали административный арест, мы защищали ребят в судах, часть из них представлял я, а часть – наши юристы. Также была задержана молодая мама с маленьким ребёнком, за нее вступилась Мария Баронова, которая за вечер подняла всю правозащитную Москву на уши, найдя уполномоченного по делам детей. В результате задержанную маму выпустили. Фонд, кстати, как всегда, никакой инициативы в правозащите не проявлял, все было сделано исключительно на гражданской инициативе. Очень сильно помогало «ОВД-Инфо», уже тогда эти ребята сильно выделялись своим желанием не делить мир на своих и чужих, для них все люди с гражданской позицией представляли ценность. В этом отношении правозащитники были впереди многих политиков, и может, если бы их поменять местами, то у независимой политики в России стало бы больше шансов.