Стоить отметить, что именно ФБК и его специалисты были субъектом «Демократической коалиции», но не Партия прогресса, ее не воспринимали даже волонтёрским придатком. ФБК не пытался интегрировать партию ни в деятельность коалиции, ни в избирательные кампании, ни в сбор подписей. Лишь иногда Навальный оперировал названием партии в пику ПАРНАСу, утверждая, что принципиальная разница между Партией прогресса и структурой Михаила Касьянова в том, что последняя зарегистрирована, но у нас потенциала и людей гораздо больше. Все, конечно, закрывали глаза на такое откровенное вранье. В политических целях было выгодно выставлять то, что помимо крутых специалистов в Фонде есть еще массовая партия. По сути же партии не было, была только кучка единомышленников, которая исходя, из альтруистических побуждений, развивала редкие партийные проекты на голом энтузиазме.
В Новосибирске, как казалось из Интернета, всё шло хорошо, поэтому я удивился неожиданному звонку от Леонида Волкова, сказавшего, что срочно требуется моя помощь. Я подумал, что речь идет о Новосибирске, но оказалось, что нет. Волков предложил мне поехать… в Обнинск. Я поинтересовался, почему туда, учитывая, что ФБК ведён кампанию в Новосибирске, но Леонид отвечал весьма уклончиво. Создавалось впечатление, что он не мог быть до конца откровенен, потому что мы общались в мессенджере, через малозащищенную связь. Он говорил, что переживает за Андрея Заякина, всё-таки он наш человек, что появились некие напряги в рамках «синедриона», тайного совета «Демкоалиции», и есть сомнения в том, что они смогут обеспечить ему нормальную кампанию. В итоге мы сможем потерять нашего «светоча».
Волков брал меня минимум как юриста, с непонятным объемом полномочий и обязанностей: мол, на месте разберемся, главное сейчас — понять, что там происходит. Моя задача была неясна, поэтому к общей затее я отнесся с определенным скепсисом, не сказав Волкову ни «да», ни «нет», но согласившись съездить с ним в Обнинск, чтобы уже потом принять решение. Тогда же я посоветовался с людьми из Фонда, с которыми близко общался и мнению которых доверял. Они тоже советовали съездить сначала с Волковым, а потом уже думать: дескать, «Лёня-то не подставит». И я согласился на эту, как очень скоро окажется, авантюру.
В ситуации с Обнинском я совершил ту ошибку, которую избежал во время праймериз, не обговорив изначально ни размер вознаграждения, ни компенсаций за социальные расходы, что впоследствии мне вышло боком. Поездку мне так никто и не оплатил, и когда я напоминал об этом директору ФБК Рубанову, он клялся и божился, что уже в следующем месяце он непременно со мной рассчитается. Однако этого так и не произошло.
Через несколько дней после телефонного разговора Волков заехал за мной, прямо к дому, что для него было очень несвойственно. Такая обходительность по отношению к нижестоящим сотрудникам была сродни молнии среди ясного неба. Мы поехали в Обнинск. По дороге мы планировали заехать в Малоярославец, посмотреть, что делается еще и там, и разнюхать, как продвигается местная одномандатная кампания у Евгения Кузника. Кузник оставался кандидатом от коалиции и полностью входил в ее систему, но, как и Заякин, вел параллельно две кампании - одномандатную и партийную. Волков считал, что в малоярославском штабе царит бардак и требовалось навести там порядок. Леонид отрицательно относился к начальнику штаба Кузника Александру Ларенкову из ПАРНАСа, и всячески интриговал против него. Для ФБК было выгодно, чтобы его место занял Николай Левшиц, которым Фонд мог бы манипулировать и получать полезную информацию. К я понял уже позже, одна из целей нашей поездки была оказать поддержку Левшицу, чтобы потом его похвалить на «синедрионе» и закрепить его в Малоярославце. В такие сложные шахматы на доске интриг коалиции я оказался волей-неволей втянут.
Сам Николай Левшиц был, мягко говоря, весьма колоритным персонажем. Несколькими годами позже выяснилось, что с виду мягкий и хитроватый Николай — бывший уголовник
В дороге Леонид Волков показал тогда себя полным циником, но я узнал его и с другой стороны. Волков, с которым ты находишься в доверительных отношениях по очень пикантному делу, особенно когда вы долгое время находитесь вместе, — это совсем другой Волков. Он снимает маску снобизма и начинает относиться к тебе с повышенным уважением, но потом, по окончании дела, снова внутренне закрывается. Я понял, что он не только управленец, который талантливо или бесталанно ведет кампании, он еще и жуткий интриган, который в рамках первой «Демократической коалиции» (первая коалиция создавалась под избирательный цикл 2015 года, вторая — следующего, особенно в контексте выборов в Госдуму) большую часть времени уделял таким кулуарным интригам и попыткам протащить своих людей на нужные ему места. И это при том, что в самом разгаре была кампания в Новосибирске, а там, судя по твиттеру, нужно было постоянно держать руку на пульсе. Но Волков всё же решил бросить кампанию и резко сорваться в Обнинск.
Дорога была чудесная, хоть Волков и водил достаточно неуверенно и мы еле тащились по трассе. Мы ехали на его Volkswagen Tiguan, и Леонид рассказывал, какая это зверь-машина, на которой он приехал с Урала, посмотрев в дороге всю Русь. Волков вообще любил кичиться тем, что он там не просто политический нувориш или представитель перспективного прозападного истеблишмента, а сермяжный мужичок-боровичок, который здесь со всеми жизни хлебнул. У него это получалось, надо признать, весьма неловко. «Не верю!», — сказал бы Станиславский.
В дороге Леонид спросил меня как человека, который непосредственно занимался праймериз в Калуге, что я думаю по поводу региона вообще и той ситуации, которая складывалась после нашего отъезда. Я откровенно сказал, что слышал, будто там появился бывший технолог «Единой России» Зайцев. Это был странный и подозрительный момент от менеджеров «Открытой России», руководивших калужской кампанией. Поняв мой негативный настрой к Калуге, Волков сразу открыл все карты своей ненависти к другому технологу, руководителю по всей калужской области от «Демкоалиции» Виталию Шушкевичу. Конкуренции Леонид никогда не любил, и его понесло. Сколько гадости полилось на Шушкевича! Мол, он обыкновенный аферист, который зарабатывает кучу бабок на Ходорковском, а Ходорковский совершенно не понимает, кого он нанимает на работу. Что такие люди позорят не только «Демкоалицию», но бросают тень и на самого Навального. О Шушкевиче я узнала тогда много нового, но, как впоследствии выяснилось, это была бессодержательная критика. Очевидно, у Волкова к нему была не просто профессиональная неприязнь, но прямо-таки личная ненависть. Волков буквально в руль бил кулачками, когда речь заходила о Шушкевиче. Говорил, что это позор, что это ничем хорошим не закончится, и вообще большая ошибка, что Ходорковский доверяет таким людям, которые приводят потом «черного» технолога Зайцева, который наверняка уже собирает подписи по реанимациям и моргам. Досталось тогда и Марии Бароновой. Я уже не помню, как речь зашла о бедной Марии, но Волков всегда, как речь заходила о коалициях и Ходорковском, сразу вспоминал о Бароновой. Видимо, у него выработался рефлекс: говорим о Ходорковском, подразумеваем Баронову. Леонид кипятился: ты посмотри, это же просто «сумасшедшая тёлка», она еще и делает какие-то заявления. Я молча кивал, а Волков говорил: ну вот ты же видишь все и понимаешь. Сейчас, признаюсь, мне стыдно перед людьми за то, что я в те моменты молчал и кивал, да и, пожалуй, был склонен верить в клевету по отношению к коллегам. В качестве оправдания могу лишь сообщить, что тогда состоял в секте, в которой было только одного «правило бойцовского клуба» - лояльность: думай как все и смотри в ту же сторону, что и все. В этой секте даже такие безобидные, как Шушкевич, или даже полезные, постоянно «впрягающиеся» за несправедливо обиженных активистов, как Баронова, люди становятся «врагами».
По подъезде к Малоярославцу досталось, конечно, и Михаилу Касьянову, и Наталье Пелевиной, и Кириллу Хрусталеву, работавшему в ПАРНАСе и занимавшемуся, помимо прочего, работой в соцсетях. К Хрусталеву у Леонида тоже была неприязнь, а это, напомню, была только середина 2015 года, до скандала с праймериз было еще долго. «Ну что они могут сделать?!», - кричал Волков. Тут меня, конечно, кольнуло, поскольку Хрусталёва я неплохо знал, считал человеком талантливым и достаточно порядочным. Впрочем, и тогда я не возражать Волкову, проявив слабость. Проявлять эмоции или даже очень деликатно возражать в команде Навального значило навсегда получить черную метку. Возражать было нельзя, даже в таких дорожные разговорах.
Первой нашей точкой был Малоярославец, где на заводе по производству коммунальных счетчиков располагался штаб Евгения Кузника, местного предпринимателя и кандидата «Демократической коалиции». Мы появились неожиданно и застали там и Левшица, и Ларенкова. Было видно, что Левшиц уже чувствует себя полноправным руководителем малоярославской кампании, а под Ларенковым вовсю ходуном ходит пол от интриг со стороны того же Левшица и Волкова. Левшиц, судя по всему, был в курсе нашего приезда.
Волков хозяином, таким львом управления зашел в штаб, хотя, по сути, к Калуге он не имел никакого отношения, его вотчиной оставался Новосибирск. Леонид демонстративно достал ноутбук и устроился на рабочем месте Ларенкова, формального руководителя кампании, задрал ноги на стол и деловито углубился в экран. Параллельно он продолжал критически комментировать всё, что происходило вокруг. Ларенков отнёсся к этому внешне спокойно и не стал вступать в полемику насчет того, что он «за спиной у всех мутит союзы с Кацем» (он вел кампанию в Калужской области от партии «Гражданская инициатива») и вообще действует вне интересов коалиции. Вместе с тем это и главной причиной нашего заезда в Малоярославец. Ходили слухи, в том числе и в соцсетях, что Максим Кац, не являясь членом «Демократической коалиции», выходил на наших людей в регионе и пытался договориться о сотрудничестве. Волкова это особенно «вымораживало», поскольку Кац оставался для него не просто врагом – вражиной еще со времен мэрской кампании 2013 года. Я же придерживаюсь того мнения, что Леонид просто «съехал с катушек» и ревновал Каца к его влиянию и популярности, так как тот, в отличие от Волкова, всегда был на виду и выстраивал процессы публично. В какой-то момент Леонид очень жестко «наехал» на Ларенкова, буквально «эй, ты, мальчик». Мозг тут же проецирует, что будет, если гипотетические «волковы» придут к власти. Люди не просто не смогут выстроить управление в стране, они погрязнут во внутренних склоках, что приведет к катастрофической неразберихе. (Позже я имел возможность убедиться, что Волков, сам себя убедив в профнепригодности Ларенкова, хотел его благополучно «сплавить» на уровне всего «синедриона».)
Приездом в Малоярославец мы неформально поддержали Николая Левшица и, посчитав свою миссию выполненной, уехали. Перед Александром Ларенковым мне было безумно стыдно и, когда я несколько позднее встретил его в Обнинске, мы ту ситуацию обсудили. А пока у нас с Волковым оставалась одна задача: аккуратно захватить кампанию Андрея Заякина. На партийный сбор подписей по всей области мы не претендовали.
Приехав в Обнинск, мы застали очень «интересный» штаб. Там присутствовал Сергей Лебедев, которого ранее из Калуги «сплавили» из штаба по праймериз - за общую неэффективность работы. Впрочем, в Обнинске он был в роли курьера-водителя. Сергей, неприятно удивлённый нашему визиту, тогда подумал, что это моих рук дело, мол, я выстраивал все процессы против него. Это не так. Я хоть и был фанатично настроен делать всё идеально (таких позже Навальный не под запись будет называть «полезными идиотами»), но старался не ради коалиции, а ради какого-то высшего гражданского блага. В штабе также был Дмитрий Нестеров, известный наблюдатель и член московского отделения Партии прогресса. Присутствовала Антонина Зикеева, которая еще со стадии праймериз занималась Обнинском, взаимодействовала с либертарианцами и была начальником штаба Заякина. Я отлично относился к Зикеевой: мы с ней были знакомы были по кампании Варвары Грязновой. Зикеева тогда взяла в кампанию в трудный момент, когда у нас закончилось история с выдвижением Николая Ляскина. Мне очень не хотелось сейчас с Антониной конфликтовать, хотя я понимал, что мы приехали для рейдерского захвата одномандатной кампании Заякина, что может быть сопряжено с увольнением ключевых менеджеров.
Я себе не представлял механику этой процедуры: в Обнинск мы приехали вдвоем, а потом Волков должен был уехать, а я остаться. И когда я позже задавал вопросы Волкову: я один теперь? будут ли еще наши специалисты? будет ли волонтерская подпитка? «Мы постараемся кого-нибудь тебе прислать или перебросить из Новосибирска», - отвечал Волков. В разговорах у нас четко прослеживалась мысль, что это не эгоистичный акт вредительства, но попытка показать: у нас-то в Новосибирске все идеально работает, а у вас тут форменное безобразие, которое нуждается в срочной отладке. И вот мы, такие мастера и лучшие люди в оппозиции, порядок наведем и покажем вам кузькину мать.
На самом деле Леонид Волков прекрасно понимал, что и в Новосибирске всё было, мягко говоря, не так идеально, процесс сбора подписей шёл туго, и могло так сложиться, что, даже собрав необходимое количество подписей, список коалиции на выборы не попадет. Обнинск нужен был как запасная площадка, куда можно будет передислоцировать команду из Новосибирска и сохранить лицо в весьма неудачном сценарии. Волков перестраховывался, и я нужен был как якорь для укрепления в городе. Следовало успешно собрать необходимое количество подписей и, главное, проследить, чтобы кампания Заякина тихо не умерла. Естественно, нужно было избавиться от людей, которые не испытывали достаточной лояльности к нашему крылу. Мы с Волковым быстро поняли, что в обнинском штабе ни к ФБК, ни к Навальному, ни к нашей затее лояльно никто не относится.
Волков меня оставил в Обнинске с заданием провести подробный аудит всех происходящих там процессов и подготовить ему подробную аналитику. Леонид, в свою очередь, пообещал мне выбить деньги из «Демкоалиции», поговорить с Михаилом Касьяновым и Константином Мерзликиным, чтобы поток денег на кампанию Заякина увеличился. Так Волков мотивировал меня остаться в Обнинске. В городе, помимо прочих, работала Дарья Макухина, политтехнолог, которая от коалиции отвечала за местную кампанию. Несмотря на молодой возраст, в ней чувствовался опыт и страсть к работе. У Дарьи была волчья хватка, необходимая в таких выматывающих процессах. Она мне импонировала, хотя я понимал, что придётся с ней поконфликтовать. Макухина, судя по всему, тоже догадалась о цели нашего визита в Обнинск.
Помимо нас город приехал еще Илья Гачегов, человек в тельняшке, который «отбивал» Николая Ляскина у полиции в Кирове в далеком теперь уже 2013 году. Гачегов ранее работал в Новосибирске, но не был глубоко погружен во внутрикоалиционные «разборки». Волков его привлёк, что называется, для количества. Однажды Роман Рубанов спросил Волкова: «А зачем ты вообще его туда притащил?» И Леонид в ответ произнес фразу, которая до сих пор звенит у меня в голове и объясняет многое в кадровой политике, да и личности Волкова: «Он дешевый». Это означало, что ему не нужно платить, что он аскетичен в быту, а считалось, что аскетичный волонтер — это идеальный волонтер, которого не нужно баловать хорошим съемным жильем или нормальным питаем в отличие от бомонда ФБК, жившего в лучших гостиницах и апартаментах.
Когда мы только уезжали с Волковым из Москвы, нам был дан нравственный вождистский наказ от Алексея Навального: «Вы посмотрите, что там с подписными листами. Если их нигде не увидите, ни на столах, ни в руках у сотрудников, значит, никаких подписей они не собирают. Значит, они жулики и только имитируют общий процесс». Это весьма наглядно демонстрирует, какого мнения Навальный был о своих коллегах по «Демкоалиции». Алексей реально допускал мысль, что в Обнинске никто вообще ни черта не делает. Может, там люди не были профи в опции «гнать контент в твиттер», но я быстро понял, что люди там честно работают, звезд с неба не хватают, но Макухина была профессионал. Во многом не хватало ведущих специалистов, юристов, а я как раз формально приехал туда как юрист.
Сразу, когда было решено, что я остаюсь, была поставлена задача по смене помещения штаба: текущее было слишком маленьким. Пришлось мотивировать Заякина, что нам нужен другой штаб. Как мудрые китайцы, мы, то есть Фонд, готовили больший штаб под возможный приезд нашего десанта.
Помимо того, что я поселился в городской гостинице Обнинска, кстати, за свой счет (ещё верил, что всё компенсируют), мне удалось договориться там же об аренде нового помещения. Это была очень успешная операция, о чем я отчитался перед Волковым. Начав знакомиться с процессом, тут же почувствовал сложности — прежде всего с тем, что Зикеева стала тормозить слияние. Плохо работали сборщики подписей, был большой процент брака в подписных листах. Отличались в лучшую сторону только сборщики из Москвы. Тем не менее, все можно было исправлять, находя общий язык. Макухина, занятая в кампании по сбору подписей за партийный список ПАРНАСа по Обнинску, по уму выстраивала процессы. Как оказалось, они действительно общались с Кацем, но, если убрать вождистскую пропаганду, с ним необходимо было сотрудничать. Мы люди примерно одних взглядов и, как минимум на стадии сбора подписей, такое сотрудничество не смотрелось бы дико. Макухина делала всё верно, хоть и против наших, то есть навальновских интересов. Постепенно я стал созывать свою команду, с которой работал в Костроме и Калуге. Но все шло тяжело.
Я писал Волкову, что сам Андрей Заякин не настроен на кампанию и достаточно легковесно ко всему относится. Он был такой ученый аутист, вечно в себе, витающий в облаках, больше двух метров роста, якобы помешан на науке, хотя в оппозиции на него просто молились, называя «светилом российской науки». Заякин, хоть и не проявлял особой заинтересованности в кампании, но настаивал на том, чтобы Зикеева непременно осталась. Таким образом он хотел сохранить человеческие отношения, и его можно было понять. Но судьба Зикеевой была решена, и Волков настаивал на скорейшем разрешении вопроса. Леонид сам объявил об увольнении. Заякин сказал, что не будет самолично никакого увольнять, тем более Зикееву. Макухина выступила на своей стороне, начались интриги, а мне пришлось уехать на пару дней. Перед этим я выстроил процессы по сбору подписей, мы организовали колл-центр. Впрочем, в моё недолгое отсутствие всё это было сломано, и Заякин самолично оставил Зикееву. Начались скандалы, хотя, мы потихоньку подтаскивали волонтеров из Москвы и разворачивали агитационный процесс. Не пошло.
Но что-то изменилось в планах Волкова. Мы с ним состояли в очень горячей переписке, где также присутствовал и Мерзликин. Волков по-прежнему настойчиво просил убирать не устраивающих его людей, но постепенно у всех появлялось понимание того, что кампанию Андрея Заякина спасти не удастся ни в каких условиях. Впоследствии вышло так, что подписи, собранные по общему партийному списку от коалиции на выборы в заксобрание, даже не понесли сдавать в областной избирком. Были допущены дикие «косяки» в Калуге, что грозило вероятным уголовным преследованием за предоставление подписей очень сомнительного содержания. Посему решили не рисковать. Кампания прошла впустую. А Заякин, видимо, не желая рассориться со всеми окончательно, закончил свою кампанию тихо и без лишних объяснений. Интеллигент всё-таки.
Бесславно завершился Обнинск, рейдерский захват не удался. Отношения внутри коалиции были изрядно испорчены. Многие решили, что в той ситуации я выступил неким киллером от Фонда. На самом деле, это не я был плохой, это были правила игры ФБК, которые устанавливал Навальный. Но с меня это ответственности не снимает, конечно. Я покинул Обнинск врагом многих людей. Ни Зикеева, ни другие бывшие в Обнинске люди мне случившегося не простили. Сам Заякин, кстати, оказался весьма гибким и позже продолжил свое сотрудничество с ФБК. В частности, насколько известно, именно он, а никакой не Георгий Албуров, больше причастен к расследованию по генпрокурору Юрию Чайке и именно он получал всю фактуру.
Когда мы уезжали в Москву после бесславного окончания кампании, Волков уже полностью потерял интерес к Калужской области. Плюс что-то менялось в Новосибирске: не то там появлялись шансы, не то Волков уже был серьезно настроен на Кострому. Там был Илья Яшин, и Фонд считал этот регион более перспективным. Да и Яшина было проще держать под контролем, чем Заякина. У последнего был популярный «Диссернет», а Яшин, помимо самого себя, не представлял особо никого.
Любопытный нюанс. На волне всех конфликтов, когда я еще находился в Обнинске, на меня вышел Кирилл Шулика, полномочный представитель от «Демократического выбора», за которым была частично закреплена Калужская область. Он начал меня мягко «разводить»: давай, ты не будешь устраивать здесь склоки, а просто пойдешь к нам юристом. Тут же предложил улучшенный оклад, на что я, конечно, согласиться не мог, потому что сразу бы потерял всякое уважение в Фонде. Мы были тогда пионерами, и Родину за гараж не продавали.
Глава 4. Здесь не ступала нога либерала
Продолжалось лето 2015 года. В Москве почти вся жизнь остановилась, коалиция работала в регионах, все волонтеры были заняты в кампаниях. Казалось, что «Демократическая коалиция» цветет и пахнет, но это было на поверхности. Внутри постоянно шла жесткая борьба за лидерство даже в самых незначительных моментах. Но вся внешняя работа проходила спокойно и без эксцессов, если не считать тотальную слежку правоохранительных органов. Впрочем, как мы тогда догадались, это была в целом региональная специфика. Мы в Москве избаловались, считая, что весь беспредел сконцентрирован в столице. А местные уголовные розыски, зачастую не понимая разницы между нами и закоренелыми бандитами, отчаянно жестили, ведь в регионах мы были доселе невиданным зрелищем.
Как многие скептики и предполагали, кампания в Новосибирске быстро закончилась, фактически принудительно, хотя подписи за кандидата были собраны. Более 15 тысяч подписей были действительно очень хорошей цифрой для тех лет, и насколько я знаю, этот рекорд по сбору подписей на настоящих подписных листах в рамках избирательного процесса не был побит Фондом борьбы с коррупцией и впоследствии. Однако местный ЦИК не пропустил эти подписи, в которых якобы были найдены нарушения. Леонид Волков в то время уверял, и оппозиционная общественность ему верила, что это очевидный беспредел властей. Но такие разговоры быстро сошли на нет, потому что Волков ничтоже сумняшеся начал быстро реализовывать свой «план Б» на лето, переключив своё внимание на Кострому, где готовился вести свою кампанию Илья Яшин.
У Яшина уже были собраны подписи командой Пивоварова, и его даже зарегистрировали в качестве кандидата. Всю готовую команду из Новосибирска в срочном порядке начали перебрасывать в Кострому. Встал вопрос: а что, собственно говоря, делать с командой Пивоварова, с Михаилом Коневым, с тем самым юристом Андреем Давыдовым и другими? Волков в этом отношении был полным милитаристом, но говорил, что это не захват региона, а приезд более квалифицированной команды под серьёзные задачи. К тому же нарисовалась формальная причина: Андрей Пивоваров был задержан за нарушение закона в процессе сбора подписей, якобы он купил некую базу личных данных и пытался ей воспользоваться. Пивоварова закрыли в следственном изоляторе, Волков, публично погрустив по этому факту, с удовольствием отправился в Кострому перехватывать эстафетную палочку. Команда Пивоварова показала отличный результат, все-таки только в Костроме появился зарегистрированный кандидат от коалиции, и, конечно, имела полное морально право сопротивляться. Поэтому переезд штаба дался не совсем гладко, но Волков вел себя как монголо-татарская орда, взяв их наскоком и без компромиссов. Так произошло это слияние в виде захвата.