— Будильник звонил, слышал?
— А то нет!
Джад плотнее закутался в одеяло и зарылся головой в подушку. Оба лежали тихо.
— Джад?
— Ну чего тебе?
— Опоздаешь.
— Отвяжись.
— Часы-то не спешат…
— Кому сказал — отвяжись.
Джад сунул кулак под одеяло и ткнул Билли в спину.
— Кончай! Больно же!
— А ты отвяжись.
— Я вот маме про тебя скажу.
Джад снова сунул кулак под одеяло. Билли, всхлипывая, отполз на холодный край постели. Джад поднялся, сел на краешке кровати, потом вскочил и побрел на ощупь в другой конец комнаты, туда, где был выключатель. Билли снова уполз на середину постели и зарылся под одеяла.
— Джад, поставь для меня будильник. На семь.
— Сам поставишь.
— Ну поставь, ладно тебе.
Джад вытянул рубашку Билли из его свитера, надел свитер, а сверху — пиджак. Билли уютно свернулся на месте брата, и пружины матраса тихонько заскрипели. Джад поглядел на одеяла, сбитые в кучу, подошел и сдернул все.
— Кончай дурить и надевай штанишки.
Еще мгновение Билли лежал, свернувшись калачиком и стиснув ладошки между колен. Потом он приподнялся и пополз к спинке кровати за одеялами.
— Эх, гад, из-за того, что тебе вставать, ты и меня…
— Еще месяц-другой, приятель, и ты со мной вместе вставать начнешь.
Джад вышел на лестницу. Билли приподнялся на локте.
— Свет-то хоть выключи!
Джад уже спускался по ступенькам. Билли сел на краю постели, переставил стрелку будильника, потом пробежал босиком по линолеуму и выключил свет. Когда он добрался до постели, тепло уже почти улетучилось. Билли дрожал от холода и ерзал по постели, отыскивая теплое местечко.
Когда он встал и спустился вниз, на дворе еще было темно. Шторы в гостиной были опущены, и, когда Билли включил электричество, комната показалась ему холодной и мрачной, потому что огонь в камине не горел. Он поставил будильник на каминную полку, потом подобрал с кушетки материнский свитер и натянул его поверх рубашки.
Билли ссыпал золу в мусорное ведро, и тут вдруг зазвонил будильник. Бросив крышку ведра — так, что лицо обдало золой и пылью, — Билли кинулся в комнату, однако звон прекратился раньше, чем он добежал до камина. Он опустился на колени перед камином и скомкал листы газеты в тугие круглые бутоны, разложив их на каминной решетке, словно букет гортензий. На выступе камина он поставил на попа деревянную чурку и стукнул топориком по самой середине. Чурка треснула, но не раскололась. Билли поднял топорик вместе с расщепленной чуркой и ударил снова, так, что чурка распалась надвое, а лезвие топора раскололо кирпич в камине. Билли расщепил половинки на четвертинки, а четвертинки снова расщепил пополам и поставил все эти щепочки шалашиком над комками бумаги — точно остов индейского вигвама. Поверх этого сооружения Билли положил куски угля так, что бумага и щепки торчали между ними. Бумага вспыхнула от первой спички, и пламя быстро пошло в глубину, затрещали щепки, и задымился уголь. Билли дождался, пока огонь не охватит все его сооружение, потом встал, вышел в кухню и распахнул дверь в кладовку. На полке стояли только пачка сушеных бобов да бутылка уксуса. Хлебница была пуста. Сразу за дверью кладовки, под стеклом, медленно вращался валик электрического счетчика. Красная стрелочка то появлялась, то исчезала. Билли закрыл кладовку, подошел ко входной двери и отворил ее. Две пустые молочные бутылки стояли на ступеньке. Билли стукнул кулаком по дверному косяку.
— Каждое утро одно и то же. Вот буду на ночь все прятать…
Он повернул было в гостиную, но потом остановился и выглянул снова. Дверь гаража была распахнута. Билли по бетонной дорожке добежал до двери; свет, падавший из кухни, позволил ему разглядеть гараж внутри.
— Ну вот! Только этой подлости не хватало!