— Благодарю-ю-у. — Последний слог взмыл вверх вместе со звоном дверного колокольчика.
— До свидания, сэр.
Портер проводил покупателя глазами, потом повернулся к Билли.
— Ты знаешь, что говорили люди, когда я взял тебя на работу, а?
Он некоторое время молчал, словно ожидая, когда Билли ответит.
— Теперь держи ухо востро, говорили мне, потому что они тут все такие, на этих задворках, понял? Не будешь смотреть в оба, они тебя в дураках оставят.
— Но я же вас не оставил, правда?
— Оттого что я стараюсь не дать тебе случая, вот отчего.
— Можете и не стараться. Я теперь больше никаких номеров не выкидываю.
Портер даже рот открыл от изумления и заморгал, потом он вытащил часы из жилетного кармана.
— Ты что, целый день тут собираешься простоять?
Он потряс часы, приложил их к уху.
— Не хватало еще, чтоб клиенты начали мне звонить и спрашивать, отчего им почту вовремя не доставляют.
Билли вышел на улицу. Машины катили теперь по Сити-роуд непрерывным потоком; у остановки автобусов, следовавших в город, собрались очереди. Билли шел мимо них, прочь от города. Дойдя до стоящей на отлете вереницы коттеджей и бунгало, Билли начал разносить газеты по домам — всюду дорожки, посыпанные галькой или гравием, окна — в свинцовых переплетах. Когда этот ряд домиков, стоящих особняком, кончился, Билли повернул с главной улицы вверх на холм, в сторону Ферз-Хилла. Подъем был крутой. Вдоль подстриженной дерновой дорожки через равные промежутки были посажены деревья, дома стояли в глубине участков, отгороженные от дороги и друг от друга деревьями и высокими оградами. Билли остановился возле узорчатых железных ворот, увенчанных острыми пиками. На воротах висело объявление: вход торговцам и посторонним воспрещен. Билли оглядел подъездную дорожку, ведущую к дому, и сунул в рот две дольки шоколада. Оставив одну половинку ворот распахнутой, он зашагал к дому. По обе стороны дорожки до самой входной двери густо росли рододендроны. Билли надавил на крышку почтовой щели в дверях. Она подалась с трудом, тугая пружина скрипнула. Билли поглядел налево, направо, просунул газету в щель и медленно отпустил крышку, пока она не прижала газету. Шторы на всех окнах были опущены. Сад был в запустении, сквозь асфальт подъездной дорожки пробились трава и мох. Почти до самых ворот Билли шел, перескакивая с травы на мох и с моха на траву, но перед самыми воротами он вдруг бросился бежать и, выскочив на улицу, с силой захлопнул за собой створку.
Он вынул из обертки последние две дольки шоколада и оглянулся. Дрозд выпрыгнул из-под куста рододендрона и принялся вытягивать червяка из трещины в асфальте. Он стоял над ним и тянул вверх, открывая при этом свое пестрое, усыпанное крапинками, горлышко и подняв клюв к небу. Червяк растягивался, но еще цеплялся за почву. Дрозд склонил головку, отступил назад и потянул его под более острым углом. Червяк все еще держался, и тогда дрозд наступил на него лапкой и дернул вверх ослабевшее тельце. Вырвав червяка из земли, дрозд ускакал с ним под куст. Билли метнул шоколадную обертку через прутья ворот и зашагал дальше.
Мотоповозка молочника с визгом взбиралась вверх по холму впритык к обочине. Всякий раз, когда колеса ее попадали в решетку водостока, бутылки дребезжали в ящиках. Но вот повозка остановилась, и молочник, насвистывая, выскочил из кабины. Он снял с кузова ящик с бутылками и понес его через дорогу. Оглядевшись по сторонам, Билли подошел к повозке. На склоне холма не было ни души. Выхватив из кузова бутылку апельсинового сока и коробку яиц, Билли быстро сунул их в мешок. Когда шофер вернулся, Билли уже заносил газеты в дом по соседству. Повозка проехала мимо него вверх по холму. Шофер затормозил и закурил сигарету, ожидая, когда Билли поравняется с ним.
— Ну как дела, молодой человек?
Билли остановился и небрежно привалился к повозке.
— Да неплохо.
— Тебе бы тоже какой-нибудь транспорт не помешал. — Он ухмыльнулся и погладил свою повозку. — Все быстрей, чем пешком-то, а?
— Не намного быстрей. — Билли пнул ногой в заднюю шину. — Они небось и делают-то пять миль в час, твои колеса.
— А все же лучше, чем пешком, разве не так?
— Да я на детском самокате быстрей доеду.
Молочник отщипнул обгорелый кончик сигареты и загасил ее.
— У меня знаешь какая поговорка?
— Какая?
— Лучше ездить третьим классом, чем первым ходить пешком.
Он спрятал окурок в нагрудный карман своего халата и пошел через дорогу, неся по две бутылки в каждой руке. Следя за ним через открытую заднюю дверь повозки, Билли вытащил из своего мешка бутылочку с соком. Сперва он подержал ее горизонтально, зажав между большим пальцем и мизинцем, потом стал наклонять, наблюдая, как пузырьки воздуха поползли от донышка к горлышку и обратно. Вверх, вниз, вверх, вниз — до тех пор, пока в бутылке не поднялась настоящая снежная буря. Билли продавил крышечку большим пальцем, в два глотка осушил бутылку, поставил ее обратно в ящик и пошел вверх по склону холма.
На вершине холма улица обрывалась, упираясь в поперечную дорогу. Билли свернул налево. Тротуара здесь не было, и, когда мимо проезжала машина, Билли перебирался на другую сторону или просто сходил на обочину, пережидая в высокой траве. Поля и разделявшие их редкие деревья спускались по склону холма в долину. Крошечные автомобили мчались по Сити-роуд, а позади нее, на дне долины, раскинулся микрорайон. Ближе к городу над крышами домов высились трубы и сооружения головной шахты, а за границей микрорайона виднелись поля — черные, серые и по-зимнему блекло-зеленые; за ними начинался лес, который отчетливо, как чернильное пятно, выделялся на дальнем склоне.
Ветер прошуршал над вересковой пустошью, ворвался на улицу, и Билли плотнее запахнул куртку. Однако молния была сломана, и куртка распахнулась снова. Он пересек улицу и присел на корточки, прислонившись спиной к каменной стене. Камни были влажные, искрящиеся, коричневого и зеленого цвета, точно куски отполированной кожи. Билли открыл мешок и стал перебирать его содержимое. Наконец он вытащил номер «Дэнди» и углубился в комикс «Бедняга Дэн».