Теперь несколько слов следует сказать о текстуальной базе Учения, основные открытия в области которой пришлись на конец XIX — первую треть XX века. Впрочем, уже первое издание греческого оригинала нашего памятника в 1883 году опиралось не только на единственную рукопись Н, где он почти полностью сохранился (утраченным оказались лишь несколько завершающих его строк), но и на такое текстуальное свидетельство, как латинская Doctrina apostolorum (Учение Апостолов), представляющая собой парафраз его первых пяти глав {Учение о двух путях), восходящий к выполненному в III веке переводу нашего памятника, наконец, немалое число цитат и аллюзий в греческой и латинской патристике.
В определенной мере этому поспособствовало исследование, изданное в 1882 году уже упомянутым А. Кравуцким, определившим, что Учение о двух путях в латинской Doctrina apostolorum (Учение Апостолов), восходит к одноименному греческому произведению, упоминаемому Афанасием Александрийским вслед за неканоническими ветхозаветными книгами114. В связи с этим Кравуц-кий рассматривает в своем исследовании и другие произведения раннехристианской литературы, содержащие Учение о двух путях, а именно Послание Варнавы115, Апостольский церковный чин116 и седьмую книгу Апостольских постановлений117.
В своем знаменитом издании Учения, на которое затем будут ориентироваться все издатели его греческого текста, А. Гарнак (1884) поместит обширный критический аппарат, куда, помимо параллельных мест из Ветхого и Нового Завета, включит как указанную литературу двух путей, так и многочисленные цитаты и аллюзии к Дидахе у ранних отцов церкви118. Лишь Doctrina apostolorum присутствует в данном издании в качестве отдельного приложения (оно было подготовлено к печати Оскаром фон Гебхардом)119. Впрочем, в обширных Prolegomena Гарнак широко цитирует и прочие источники, в том числе и ранее исследованные Кравуцким. В свою очередь Г. де Ромстин (1884) в качестве иллюстраций к Учению Двенадцати Апостолов поместил в свое издание древнехристианские источники, содержащие Учение о двух путях, в которые, помимо прочего, вошел коптский перевод т. н. Апостольских церковных канонов120. В свою очередь Ф. Шафф (1885) поместил их в разделе «Документы» наряду с греческим текстом и английским переводом Дидахе121. Наконец, Ф. Кс. Функ (1887) дополнил издание текста нашего памятника столь же солидными критическими изданиями таких произведений, как Апостольские церковные каноны, седьмая книга Апостольских постановлений, главы 18-20 Послания Варнавы, содержащие Учение о двух путях, и латинская Doctrina apostolorum'22. Публикации Функа, хотя и в другой последовательности, будут затем воспроизведены вместе с русским переводом А. Ф. Карашевым, сопровождая издание и перевод Учения Двенадцати Апостолов (в приложении к его труду со второй латинской пагинацией).
В 1895 году будет впервые издана новооткрытая арабская версия написанного в конце VII века коптского «Жития аввы Шенуди» (последний скончался в 330 году), в состав которого войдет сокращенный вариант Учения о двух путях, имеющий параллели в Дидахе, 2.1-7 и 4.1-5123.
Но более важные текстуальные свидетельства Дидахе придутся уже на XX век. Так, в 1904 году выйдут издания эфиопских Церковных канонов, в составе которых имеется эфиопский перевод фрагментов Учения — 11.3-13.7 и 8.1-2124. Еще более важная находка придется на начало 1920-х годов, когда среди папирусов Оксиринха125 будут найдены фрагменты уже греческого текста Учения — 1.3с-4а и 2.7Ь-3.2а, содержащиеся в кодексе конца IV века РОху 1782126. Тогда же были досконально изучены цитаты из Учения, встречающиеся в относящемся к IV веку сирийском переводе псевдоэпиграфа первой половины III века Дидаскалии Апостолов127. В 1924 году были впервые изданы фрагменты коптского перевода Дидахе — 10.3Ь-12.2128. Наконец, в 1932 году живший в тогда в Париже в качестве настоятеля грузинского прихода замечательный церковный историк Григол Перадзе (1899-1942) опубликует в Берлине разночтения к греческому тексту Учения по изданию Гарнака согласно его грузинскому переводу V века рукописи XI века, оказавшейся утраченной, копия с которой была выполнена в Константинополе в 1923 году. В грузинском тексте отсутствуют пассажи 1.5-6 и 13.5-7, зато есть некий завершающий пассаж после 16.8129. Тем не менее эта публикация не стала сенсационной. Ученый мир решил, что раз указанный перевод невозможно верифицировать, его не следует учитывать в критических исследованиях.
8. «Катехизис первохристианства» Альфреда Зееберга (1903 год)
В своем известном обзоре значимых работ, так или иначе затрагивающих Дидахе, Джонатан Драпер среди исследований нашего памятника, появившихся уже в XX веке, на первое место (если идти хронологическим путем) ставит вышедший в 1903 году труд выдающегося немецкого протестантского церковного историка Альфреда Зееберга (1863— 1915), в то время профессора Евангелического богословского факультета Юрьевского университета130, «Катехизис первохристианства»131. По выражению Драпера, Зееберг представляет Учение в качестве «самого раннего христианского катехизиса, который был воспринят от еврейской традиции и усвоен самой ранней церковью»132. И хотя в сво-ем сочинении Зееберг выводит начальные формулы для научения вере вступающих в церковь прежде всего из подлинных посланий Павла, он отдает приоритет Дидахе, как «катехизису, появившемуся вскоре после смерти Иисуса, будучи составленным из высказываний Иисуса»133.
При этом через всю книгу Зееберга проводится та вытекающая из раннехристианских письменных свидетельств мысль, что для апостолов как самых первых миссионеров приоритетным было зафиксировать учение Иисуса касательно образа жизни Его последователей, тогда как вероучительные формулы долго сохранялись в устном Предании.
К ним обращается Павел, напоминая адресатам своих посланий об их былой катехизации, проведенной им. Равно как отсылки к ним ранее появляются в Дидахе.
Казалось бы, труд Зееберга, довольно быстро получивший широкую известность в ученых кругах и надолго сохранившийся в научном дискурсе, касающемся вопроса огласительной практики начальной церкви134, должен был породить новую волну исследований Дидахе уже с точки зрения нахождения в нем подлинного учения Иисуса (ipsissima doctrina Jesu), дающего надежные критерии для такого же его нахождения в новозаветном и раннепатристическом материале, а с этим и понимания Иисуса как реальной исторической фигуры.
Увы, но соответствующие разработки Зееберга остались единственными в своем роде135. Как отметил Дж. Драпер в своей новейшей обзорной работе, Зееберг до сих пор остается единственным, кто отстаивал точку зрения, что Дидахе есть самый ранний христианский катехизис, заметно более ранний по отношению к Павловым посланиям136. Это отличает его от тех ученых, прежних и современных, которые, относя появление памятника к середине I столетия н. э., усматривают в нем либо связь с Павлом времени его-собственной-миссии, либо оппозицию ему137.
9. Издание и исследование памятника Жана Поля Оде (1958 год)
Следующая работа, посвященная Дидахе из появившихся в XX веке и особо рассматриваемых Драпером, это уже критическое издание греческого текста нашего памятника с французским переводом и обширным комментарием, которое предваряется солидным введением. Данное издание вышло в 1958 году в Париже и принадлежит перу известного франко-канадского католического ученого Жана Поля Одэ (1918-1993)138. Новизна данной публикации состояла прежде всего в том, что впервые в связи с еврейскими корнями Учения автор привлек материал из начавших незадолго до того издаваться документов Кумранской общины139. Следует отметить, что кумранский фон Учения с тех пор остается одной из ведущих тем в его исследованиях. Другое дело, что значение кумранских памятников для выявления источников Дидахе теперь, по прошествии без малого шести десятилетий, следует признать сильно преувеличенным. Посему наблюдения Оде и его последователей не включены в общий обзор, представленный в настоящем Введении, а даются с соответствующими оценками в качестве первого дополнения к нему.
Знакомство с концепцией происхождения Учения, предложенной Оде, наталкивает на мысль, что он искал компромисс между существовавшими к тому времени мнениями на сей счет, а именно теми, что, с одной стороны, претендовали на научность, и, с другой, находились на позициях умеренного охранительства. Так, он не сомневается в апостольском авторитете нашего памятника, связывая его происхождение соответственно с Сирией и Палестиной. Вместе с тем он выдвигает довольно странную теорию о трехэтапном формировании Учения. Согласно ей на первом этапе, отнесенном к 50-м годам, была написана его первая часть, включающая пассажи 1.1—За, 2.2-11.2. Вторая часть, вызванная, по мнению Оде, нестроениями церковной жизни, в частности феноменом лжепророков, появляется несколько позднее, уже на втором этапе. И наконец, т.н. евангельский раздел — 1.3Ь-2.1, хотя и не связанный с законченной формой какого-либо писаного евангелия, интегрируется в имеющийся текст уже ближе к 70 году, что и стало третьим этапом в оформлении нашего памятника. Последнее суждение высказано явно под влиянием восходящих еще к Гарнаку прежних мнений о том, что раз «евангельский раздел» отсутствует у Псевдо-Варнавы и его не содержит латинская Doctrina apostolorum, то его не было и в начальной форме Учения о двух путях. Итак, согласно Оде, в известном нам виде Дидахе сформировалось между 50 и 70 годами140.
Хотя после своего появления обширное исследование Оде пользовалось популярностью, его взгляд на трехэтапность создания известной формы Учения в дальнейшем был отвергнут значительным числом ученых. Относительно нестроений церковной жизни, связанных с желанием иных языко-христиан паразитировать за счет общины, следует сказать, что этот феномен в связи с апостольской миссией к язычникам встречается изначально, о чем мы подробно поговорим в следующей главе (разделы 3.3.1-2, 5.5) настоящего Введения.
Что же касается «евангельского раздела», которому там же будет уделено особое внимание в следующей главе (раздел 5.1), то исключение его из Учения о двух путях у Псевдо-Варнавы связано с имевшим 130-е годы и позднее распространением той формы синоптических евангелий, и прежде всего Мф и Лк, в которых и некоторые высказывания Иисуса и сама композиция их подачи заметно отличались от того, что мы встречаем в Дидахе. Так что и писатель того послания, равно как и много позднее составитель латинского парафраза Учения о двух путях, известного как Doctrina apostolorum, решили исключить этот «раздел», учитывая, что Нагорная проповедь, с которой он связан, и без того известна их читателям, а форма его подачи способна вызвать у них смущение.
10. Издание Курта Нидервиммера (1989 год) и его взгляд на происхождение памятника
Последний объемный комментарий на Учение Двенадцати Апостолов, предваряемый довольно подробным введением, вышедший в XX веке, принадлежит тогдашнему профессору евангелического богословского факультета Венского университета Курту Нидервиммеру (р. 1929). Его востребованность, выразившаяся в двух немецких изданиях 1989 и 1993 годов 14’, а также в выходе в 1998 году английского перевода в составе солидной серии историко-критических библейских комментариев142, следует объяснить запросом консервативных богословских и церковно-общественных кругов на ревизию мнений относительно нашего памятника за столетие с лишним с позиций старого доброго охранительства в духе Филофея и Гарнака.
Так, подобно последнему, Нидервиммер усматривает приоритет Послания Варнавы перед Дидахе в использовании Учения о двух путях, также выстраивая соответствующую стемму143, в которой еврейская «начальная форма» двух путей, «оказавшаяся утраченной» (А), получает зависимую от нее «христианскую рецензию», отраженную в указанном послании (В), тогда как следующая зависимая от предыдущей «христианская рецензия (С) в своем суб-типе (С1) становится уже источником как для Дидахе, так и для латинской Доктрины'^. Отсюда следует и вся прочая, известная с иных публикаций 1883-1884 и последующих годов, атрибуция нашего памятника, а именно указывающая на зависимость в нем высказываний Иисуса от письменной синоптической традиции145, определяющая время его написания примерно 110-м или 120 годом, когда имела место «рецепция традиции относительно странствующих харизматитов»146, а отсюда проистекает и перевешивание «аргументации» в пользу Египта, как места создания Учения, перед Палестиной и Сирией147.
Не вижу смысла высказывать возражения на приведенные мнения Нидервиммера, поскольку это будет лишь повторением уже приводившейся выше аргументации в связи с мнением Гарнака.
11. Второе расширенное критическое издание памятника Вилли Рордофа и Андре Тюилье и введение к нему (1998 год)
В том же 1998 году, когда вышло английское издание комментария Нидервиммера, нашедшего свою аудиторию по обе стороны Атлантики, в знаменитой парижской патрологической серии «Христианские источники» было опубликовано второе пересмотренное и расширенное критическое издание Дидахе, сопровождаемое современным французским переводом и введением, подготовленное отставными к тому времени профессором богословского факультета университета Невшателя в Швейцарии Вилли Рордорфом (р. 1933) и бывшим директором библиотеки Сорбонны (в Париже) Андре Тюилье (1921-2014)148. Эта публикация, остающаяся на сегодняшний день лучшим критическим изданием (греческий текст и справочный аппарат) нашего памятника обращает на себя внимание своим заключением, в котором предпринята попытка некоей конфлации149 мнений относительно его происхождения, имеющихся в литературе XX века. Вот как это выглядит.
Итак, Учение о двух путях, составляющее первую часть (главы 1-6) Дидахе, представляет собой христианскую обработку более ранней еврейской темы, что в любом случае свидетельствует о весьма древнем этапе истории христианства. Вместе с тем единственный автор нашего памятника собрал в своем произведении и другие, уже христианские источники разного происхождения, положенные в основу катехизической, литургической и дисциплинарной частей получившегося учебного пособия, предназначавшегося для первых христианских общин. При этом Евангелие, используемое автором Учения, было уже письменным текстом, отличным от Мф и Лк, и в любом случае предшествующим им. Ну и наконец, мнение Рордорфа и Тюилье о времени и месте происхождения Дидахе. «Так, как оно представлено в письменной традиции, — указывают они относительно первого пункта, — данное произведение восходит ко второй половине I века, тогда как начало II века составляет для него terminus ante quem™. Во всяком случае ему не известен текст евангелий, дошедших до нас». По второму же пункту издатели высказываются еще более обтекаемо. Так сказав о Дидахе, как об «учебном пособии для первых христианских общин», очевидно, имея в виду христианскую экумену, ело-жившуюся во второй половине I века, они добавляют: «и особо для общин греческих городов сирийского Востока»151, что, понятно, служит указанием на признаки первых адресатов Учения, слишком уж явно обозначенных в нем.
Опять же, не стану здесь полемизировать с уважаемыми издателями нашего памятника относительно его конфлационной датировки. Отмечу лишь, что в течение той же второй половины I и начала II века церковная ситуация как у иудео-, так и у языкохристиан заметно менялась, что просто исключает столь продолжительное время для его гипотетического появления, не говоря уже о куда более ранних реалиях начального христианства, отраженных в нем. Об этом нам предстоит детальный разговор в следующей главе настоящего Введения (в разделе 5.5).
12. Обширное издание Учения Аарона Милавеча (2003 год) и его взгляд на происхождение памятника, находящийся в зависимости от воззрений Герда Тайссена и Джона Доменико Кроссона
Последний труд, посвященный Учению, который здесь будет рассмотрен, это самый обширный комментарий на него из когда-либо появлявшихся, ставший результатом 15-летних трудов американского католического богослова Аарона Милавеча (р. 1938) и вышедший в 2003 году152. Характеристика нашего памятника, вынесенная автором в название своей книги: «Дидахе: вера, надежда и жизнь самых ранних христианских общин 50-70 годов н.э.» вызовет у любого читателя, хотя бы в общих чертах знакомого с историей начального христианства по Деян, законный вопрос: «А разве до 50 года н.э., т.е. времени великих миссионерских путешествий Павла, не было христианских, точнее языкохристианских общин, о которых мы знаем?»
Предоставим самому А. Милавечу разрешить наше недоумение в небольшом (всего 38 страниц римской пагинации), но достаточно информативном предисловии, являющем одну из новейших концепций подхода к Учению.
Так, уже в самом первом абзаце он, характеризуя Дидахе как свидетельство устной традиции, говорит, что оно представляет «одну ветвь движения Иисуса, процветшую в середине I века»153. Далее автор так отзывается о нашем памятнике, когда, приводя несомненные факты, обрамляет их более чем спорными допущениями.
Фактически, он старше, — утверждает Мила-веч, — чем канонические евангелия, и был написан при жизни следующего за смертью Иисуса поколения, когда Его провозвестие еще не было инкапсулировано (закупорено) в рассказах о Нем. <...> Фактически, Дидахе было создано во время миссии Павла к язычникам, хотя оно не обнаруживает даже малейшего знания этой миссии или же богословия, которое эту миссию подкрепляет154.
Так, очевидный факт отражения в Дидахе устной традиции передачи учения Иисуса, предшествующей писаным евангелиям связывается с первым поколением слушателей апостолов и прежде всего Двенадцати. Этот тезис можно было бы принять, если исходить из описания миссии к язычникам Антиохии в Деян 11:19-30, которое, судя по всему, охватывает период около 35 — около 40 года. Но Милавеч относит время появления нашего памятника к куда как более позднему времени. Кроме того, в следующем абзаце автор уже настаивает на анонимности Учения, говоря об известном обычае псевдоэпиграфики в христианской среде, даже при сохранении верности начальной устной традиции в вероучительных вопросах155. Странно только, почему такой псевдоэпиграф появляется еще при жизни большинства из Двенадцати, хотя обычно таковые, как те же Пастырские послания, приписанные Павлу, пишутся многие годы спустя после кончины известной фигуры, имя которой выносится в надписание? То же касается и синхронизации Милавечем создания нашего памятника и собст-венной-миссии-Павла. Здесь в любом случае имеет место фундаментальная ошибка исследователя. В следующей главе (в разделах 3.2.2, 3.3.2, 4, 5.3-4 и 5.6) будет показано и отношение Павла к появлению Дидахе еще задолго до его-собственной-миссии к язычникам, и влияние его опыта участия в миссии к язычникам в Антиохии, породившей наш памятник, на его собственное учительство. Так что на вопрос, фактически поставленный Мила-вечем: «Знал ли Павел Дидахе?», я со всей решимостью отвечаю положительно. Но обо всём в своем месте.